14 июня Русская Православная Церковь праздновала 30-летие канонизации святого праведного Иоанна Кронштадтского

 

 

Ко дню канонизации Всероссийского Батюшки мы хотим рассказать о выдающемся архипастыре XX века митрополите Вениамине (Федченкове) и опубликовать его воспоминания воспоминания о духовном состоянии общества того времени и личных встречах со святым праведным Иоанном Кронштадтским.

Митрополит Вениамин (Федченков) — православный христианин и архипастырь, был верным сыном Православной Церкви, с малых лет воспитанный в духе глубокой церковности, как монах, он отличался искренней любовью к Божией Матери, Заступнице рода христианского, и к святым угодникам Божиим. Эта любовь проявлялась в литургическом служении и в молитве и на литературной ниве.

Среди обширного литературного наследия владыки, особое место занимают жития святых и воспоминания о личных встречах с выдающимися людьми своего времени. На протяжении своей долгой жизни он встречался со многими православными подвижниками. Несколькораз он ездил к в Кронштадт к протоиерею Иоанну ( Сергиеву), лично общался с ним и после принятия священного сана сослужил ему за Литургией.

Митрополит Вениамин, не обделенный литературным талантом, считал своим долгом описать эти встречи, понимая, насколько важно в наше непростое время оскудения веры, запечатлеть образ «живого святого». В своих трудах владыка будучи искренне верующим христианином прекрасно осознает, о ком он хочет рассказать, и пишет он так по детски просто, правдиво, благоговейно и непредвзято, что ощущение святости собеседников передается и нам читателям XXI века. В данной публикации мы расскажем о личных впечатлениях митрополита Вениамина сложившихся при общении с протоиереем Иоанном Ильичем Сергиевым, ныне прославленном как святой праведный Иоанн Кронштадтский. Жизнеописание святого праведного Иоанна Кронштадтского было написано владыкой Вениамином в 40 годы прошлого века в Америке. Оно должно было войти в его книгу «Божьи люди». Впоследствии глава «Отец Иоанн» вошла и в большую работу митрополита Вениамина, включающую в себя не только жизнеописание праведника, но также воспоминания о нем, разбор его «Дневника», свидетельства о чудесах и другие ценные материалы.

Благоговение перед Кронштадтском Пастырем, в то время еще не прославленным в лике святых, владыка Вениамин выражает такими словами: «Приступать к воспоминаниям о приснопамятном отце Иоанне мне всегда бывает особенно трудно, слишком он был высок, а я – грешный. И лишь ради пользы других принимаюсь за описание моих личных впечатлений о нем». Приведем в сокращенном виде слова владыки, описывающие не только его первую встречу с отцом Иоанном, но и духовное состояние Российского общества того времени: «Вероятно, уже во второй, а не в первый год моего студенчества (то есть в 1904 году) мне удалось поехать к батюшке. Почему же не в первый? – естественно спросит читатель. Да, стоит спросить об этом. Объясняется это общим духовным, точнее, недуховным состоянием России. Теперь, после потрясений революции, принято у многих хвалить прошлое. Да, было много прекрасного. Но вот беда: мы сами не хотели замечать его. Так было и с отцом Иоанном. По всему миру славилось имя его. И мы, студенты, знали об этом. А теперь мы и живем рядом с Кронштадтом: через час–два можно было быть в гостях у отца Иоанна … Но у нас, студентов, и мысли не было об этом. Что за загадка? Нужно сознаться, что внешность религиозная у нас продолжала быть еще блестящей, но дух очень ослабел. И «духовные» сделались мирскими. Чем, например, интересовались сначала мы, новые студенты? Неделями ходили по музеям, забирались под самый верх купола «Исаакия», посещали театры, заводили знакомства с семейными домами, где умеющие танцевали. Лекциями интересовались очень мало: ходили лишь по 2–3 «дежурных» для записи за профессорами и чтобы не было полной пустоты в аудиториях. Службы тоже посещали по желанию… А общестуденческая жизнь шла мимо религиозных интересов. Но гораздо опаснее был внутренний враг: религиозное равнодушие. Большинство из нас учились не для священства, а чтобы получить места преподавателей, иногда – чиновников, и лишь 10 процентов шли в пастырство, то есть на 50 — 60 человек курса каких–то 5–6 человек. При таком равнодушии вообще, к пастырству в частности, должно быть понятным и равнодушие студентов к всероссийскому светильнику, отцу Иоанну. А тут еще подошли революционные времена: студенты интересовались политикой, забастовками….И даже профессора, более ответственные люди, чем мы, молодежь, ничуть не интересовались отцом Кронштадтским. Была некоторая часть столичного духовенства, которая вместе с паствами своими почитала отца Иоанна. Еще более почитало его духовенство в провинции.

Но самым главным почитателем – как всегда – был наш простой народ. Не обращая никакого внимания на высших, он тысячами и за тысячи верст и шел, и ехал, и плыл в Кронштадт. К тому времени уже вполне определилось разделение между народом и интеллигенцией, а отчасти – и духовенством, которое скорее можно было отнести к интеллигенции, чем к простонародью… А мы, студенты и профессора, не интересовались. Боже, как горько! Как стыдно теперь! И сейчас вот плачется от нашей нищеты и от окамененного нечувствия. Нет, далеко не все было благополучно и в Церкви. Мы становились теми, о коих сказано в Апокалипсисе: так как ты ни холоден, ни горяч, то изблюю тебя из уст Моих ( Откр. 3:15–16)… Пришли скоро времена, и мы, многие, были изблеваны даже из Родины… Не ценили мы святынь ее. Что посеяли, то и пожали. Вот почему и я не на первый год поехал в Кронштадт, а уже на второй, вместе с двумя другими товарищами, младшими по курсу». Утром нужно было вставать рано, чтобы в 4 часа уже быть в храме. Нас провели в алтарь собора. Андреевский собор вмещал, вероятно, 5000 человек. И он уже был полон. В алтаре, кроме нас, было еще несколько человек духовных и несколько светских лиц….

А скоро через узкую правую боковую дверь алтаря вошел и батюшка в меховой шубе – дар почитателей. Отдавши ее на руки одному из сторожей, он, ни на кого не глядя, ни с кем не здороваясь, быстро и решительно подошел к престолу и также быстро пал на колени перед ним… Не помню: перекрестился ли он на этот раз? После я заметил, что он не раз падал ниц не крестясь: очевидно, так требовала его пламенная душа. Иногда вместо креста всплескивал руками, а иногда и крестился. Ясно, что для него форма не имела связывающего значения – как и должно быть у людей, горящих духом: не человек для субботы, а суббота для человека, – говорил Господь (Мк. 2:27). Конечно, это право принадлежит не нам, рядовым и слабым людям, а окрепшим в благодати Божией; поэтому никому нельзя искусственно подражать таким великанам ….И отцу Иоанну – при его горящей энергии, гремящей вере; при тысячах людей, жаждущих его дерзновенной молитвы; при сознании им нужд, горя, скорбей, грехов этих простых чад Божиих; даже при огромности самого храма, требующего сильного голоса, – отцу Иоанну нельзя было молиться так, как мы молимся. И он молился чрезвычайно громко, а главное: дерзновенно.

Он беседовал с Господом, Божией Матерью и святыми, беседовал со смелостью отца, просившего за детей, просил с несомненной верой в то, что Бог не только всемогущ, но без меры и милосерд. Бог есть Любовь (1Ин. 4, 8, 16)! А святые богоподобны. Вот почему отец Иоанн взывал к ним с твердым упованием. Как именно, этого на бумаге не передашь.… Да, я никогда в жизни еще не слышал подобной силы молитвы! И у батюшки все это выходило совершенно естественно…. Народ при этих возглашениях крестился. А отец Иоанн взывал и взывал: «Спаси!.. Моли Бога!» Немедленно после утрени начались часы и Божественная литургия. Тысячи просфор вынимались другими священниками в левом приделе. Начинается литургия. Отец Иоанн громогласно, дерзновенно и величественно возглашает славу Царству Троицы: – Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков! … И так вдохновенно шла вся литургия! Даже больше того: чем дальше она шла, тем все больший подъем охватывал отца Иоанна. Даже такие короткие слова, как «Мир всем», произносились им внушительно, отрывисто….При этом лицо его становилось все возбужденнее и розовее; очи светились. Это было не служение, а именно священнодействие, с начала до конца. Но своей вершины это дерзновение, восторг и вдохновение достигали во время пресуществления Святых Даров.

Совершив таинство по чину, он сначала падал ниц перед престолом. А потом брал Святую Чашу и целовал ее; прикладывал к своему челу и снова целовал… Нигде в мире никто так не совершал этого таинства! Но вот приходило время причащать верующих. А их были тысячи… Это было просто физически невозможно для одного лица – ибо заняло бы несколько часов. А ведь у отца Иоанна каждый день был заранее расписан по часам, как в Кронштадте, так и в Санкт–Петербурге. На этот раз лишь немногих причащал он сам…. Батюшка иногда отказывал в Причастии некоторым, попавшим и в оградку. Помню, как он одной женщине почему–то резко сказал: — Отойди! Недостойна! Ее отвели и выпустили за ограду, подошли другие. Чем это объясняется, для меня тайна; но нужно думать, что его прозорливому взору было видно, почему ее не следовало допускать до Причащения. Затем он быстро кончил на этот раз причащение и унес Святые Дары в алтарь, где потом сам и потреблял часть их. Кончив литургию, он никого уже не подпускал к целованию креста – как это делается обыкновенно…

Быстро разоблачился, оделся, благословил нас. Некоторые в алтаре спрашивали его о чем–то, он кратко тут же отвечал. И через ту же правую дверь алтаря вышел в сад, окруженный высокой оградой. Батюшка не мог ни войти, ни выйти через храм, как это делаем мы все – и священники, и архиереи. Нам это можно, а ему было нельзя. Народ тогда бросился бы к нему массою и в порыве мог затоптать его. Мне пришлось слышать о давно прошедшем подобном случае, как толпа сбила его с ног, разорвала в клочки «На благословение» его рясу и едва оставила его живым.

В своих воспоминаниях владыка Вениамин рассказывает как проходила общая исповедь: «Перед Причащением отец Иоанн вышел через Царские врата на амвон и сказал приблизительно следующую проповедь. Привожу ее в извлечении». «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь! – с силой начал он. – Царь и псалмопевец Давид сказал: Бог с небесе приниче на сыны человеческия, видети, аще естъ разумеваяй или взыскаяй Бога? Веи уклонишася, вкупе непотребни быша: несть творяй благое, нестъ до единаго» (Пс. 52:3–4). По–русски: «Господь посмотрел с Неба… Батюшка перевел псалом на русский язык. Затем обратился ко всем с указанием, что и в наше время все уклонились в грехи. И он начал перечислять их. В храме стали раздаваться всхлипывания, рыдания, потом восклицания: – Батюшка! Помолись за нас! Тогда батюшка на весь храм воскликнул: – Кайтесь! В храме поднялся всеобщий вопль покаяния: каждый вслух кричал о своих грехах; никто не думал о своем соседе; все смотрели только на батюшку и в свою душу. И плакали, и кричали, и рыдали… Так продолжалось не одну минуту. Затем отец Иоанн дал рукою знак, чтобы верующие стихли. Довольно скоро шум утих. И батюшка продолжал свою проповедь: «Видите, как мы все грешны. Но Отец наш Небесный не хочет погибели чад Своих. И ради нашего спасения Он не пожалел Сына Своего Единородного, послал Его в мир для нашего искупления, чтобы ради Него простить все наши грехи. И не только – простить нас, но даже позвать нас на Свой Божественный пир! Для этого Он даровал нам великое чудо, даровал нам в пищу и питие Святое Тело и Святую Кровь Самого Сына Своего, Господа нашего Иисуса Христа. Этот чудесный пир совершается на каждой литургии, по слову Самого Господа: приимите, ядите: сие есть Тело Мое! и: пийте от нея (Чаши) вси: сия есть Кровь Моя (Мф. 26:26, 26:27–28). Как в притче, отец с любовью принимает своего прегрешившего, но покаявшегося блудного сына и устраивает ему богатый пир, радуясь его спасению, – так и ныне Отец Небесный ежедневно и каждому кающемуся учреждает Божественную Трапезу – Святое Причащение. Приходите же с полною верою и надеждою на милосердие нашего Отца, ради ходатайства Сына Его! Приходите и “приступайте со страхом и верою” к Святому Причащению. А теперь все наклоните свои главы, и я как священнослужитель властью Божией, данной нам, прочитаю над вами отпущение грехов». Все в благоговейной тишине склонили головы; и отец Иоанн поднял на воздух над всеми свою епитрахиль и прочитал обычную разрешительную молитву, совершая над всею церковью знамение креста при словах «прощаю и разрешаю… во имя Отца и Сына и Святаго Духа»….

Много лет спустя, уже за границей, мне привелось самому быть участником подобной исповеди. Но должен откровенно сознаться, что она на меня не произвела такого действия, силы и мира, какие почти всегда сопровождают отдельную, личную, тайную, обычную исповедь. А у отца Иоанна была особая сила Божия.

Описывая свои личные впечатления об отце Иоанне Кронштадтском владыка говорит что его всегда удивляла в нем поразительная сила в несении невероятных трудов по пастырству. Ведь только подумать с 3 часов утра и до 11–12 ночи он был занят. Занят с людьми. Мы сами по своему опыту знаем, как нелегко переносить людей вообще. Человек – существо тяжелое! Ибо греховное, изломанное, испорченное. Если уж Сам Господь однажды воскликнул: доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? (Мф. 17:17) – то тем более трудно нам. И мы любим хоть на некоторое время уединиться от людей, «отдохнуть» от них. А отец Иоанн не имел ни уединения, ни отдыха чуть не круглые сутки! Да и с кем (он) бывал? С больными, с несчастными, со страдающими. Это особенно трудно. В Париже, вспоминает митрополит Вениамин, мне пришлось посещать иногда дома для сумасшедших, вмещавшие до пяти тысяч больных. В одном из них главный доктор, сказал мне в кабинете: «Прошу вас: молитесь обо мне! С этими несчастными, мне кажется, я и сам начинаю сходить с ума»! Подумать лишь, какого напряжения вообще, и в особенности – молитвы, требовали люди от отца Иоанна: ведь почти все ждали чуда. Какая же нужна была громадная сила, чтобы переносить все это каждый день, месяцы, годы, почти до 80 лет! Вот что поражает больше всего в отце Иоанне.

Незадолго перед смертью и он заболел. Перед этим (вспоминает владыка) мне удалось еще дважды быть с ним. Один раз, будучи уже иеромонахом, я был приглашен сослужить ему на литургии. Он предстоятельствовал. Я стоял пред престолом с левой стороны. И как только он возгласил с обычною ему силою: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа», меня, точно молния, пронзило ясное сознание, выразившееся в уме в таких словах: «Боже! Какой он духовный гигант!» И, созерцая это с очевидностью, я в размышлении закрыл уста свои Служебником: «Какой гигант». Вдруг он протягивает ко мне левую руку, отодвигает книгу от уст, говорит властно: « Не думай! Молись». После литургии я спросил его: «Скажите нам что–нибудь во спасение души. Тогда он взял в руки крест, висевший на груди моего товарища, и, смотря на него, стал молиться. Потом начал многократно и долго целовать его; прижимал его к своему лбу, опять целовал. Затем то же самое он делал с моим крестом … Все это творилось молча, несколько минут. Потом он сказал: «Монахи, монахи! Не оглядывайтесь назад! Помните жену Лотову»! Дальше я задал ему такой вопрос: «Батюшка! Скажите, откуда у вас такая горячая вера»? Вера? – переспросил он и на минуту задумался. Потом с твердой ясностью ответил: « Я жил в Церкви»! А что это такое – жили в Церкви, спросил я. Ну, – с некоторым удивлением от моего вопроса продолжал он, – что значит жить в Церкви? Я всегда пребывал в церковной жизни… Служил литургию… Любил читать в храме богослужебные книги, Минеи. Не Четьи–Минеи (жития святых), хотя и те прекрасны! – а богослужебные Минеи, стихиры, каноны … Вот! Я жил в Церкви!

14 июня 2020 года исполнится 30 лет со дня прославления отца Иоанна Сергиева в лике святых. Святость (как писал в своих воспоминаниях митрополит Вениамин, задолго до канонизации) – в нашем обычном понимании это слово имеет чрезвычайно высокий смысл: святой – это уже совершенный, то есть безгрешный человек. И обыкновенно этим именем мы называем прославленных уже Церковью или канонизированных ею в этом качестве «святых» людей. Поэтому к обычным христианам, даже к лучшим из них, мы не прилагаем этого имени, а называем их «благочестивыми» или «богоугодными», в лучшем случае называем «людьми праведной жизни», но даже не «праведниками»: это слово у нас понимается уже почти как и слово «СВЯТОЙ». И такая осторожность в наименованиях похвальна: человек святой или праведный – это люди крайне редкие, исключительные, особенные, выделяющиеся по благочестивой жизни. Вот это подвижничество – когда всматриваешься в жизнь отца Иоанна, – и поражает нас больше всего, значительно более, чем даже чудеса. И в самом деле, чудеса обычно занимают короткое время, а подвиг спасения всю долгую жизнь! Чудеса могут сопровождаться победным восторгом, а внутренняя борьба сопряжена с крестоносными скорбями, мукою и её правильно именуют иногда добровольным мученичеством. А самый результат подвига — приобретение благодати Святого Духа, или святости, – есть величайший дар Божий, конец и цель всей жизни христианской. Наконец, самые чудеса, как много раз говорилось, есть уже плод и знамение святости…. Вот это и мне, недостойному, далось ощутить явственно, когда пришлось служить впервые с отцом Иоанном литургию, еще раз повторю об этом. Когда началась служба, то я, стоя на левой стороне и взглянув на него без всяких помыслов, вдруг узрел его духовную высоту и величие, что сформулировалось у меня в таких словах: «Боже! Какой он гигант духовный»! Почему уж пришло мне это слово «гигант» – не знаю…. Ведь ничего внешнего я не увидел, например, ни света, как это бывает иногда вокруг глав святых, ни благодатного огня, окружающего их, ни иного чего особенного. Но ощущение великого духовного состояния его было явственно. Впрочем, и все другие душевные свойства мы воспринимаем неким внутренним способом, например, добросердечный человек производит на нас отрадное, приятное впечатление, а злой – мучительное. Отец Иоанн произвел впечатление высокой святости и силы.

Вот призыв самого святого праведного Иоанна Кронштадтского к святости, обращенный к нам — христианам XXI века, из его Новогодней проповеди. Отец Иоанн поздравляя с ним всех, не говорит привычные слова о «новом счастье», а наоборот он призывает нас к духовному обновлению, и святости: «Братия и сестры! Если мы не обновились духом, если в нас остаются старые грехи и страсти….то напрасно мы радуемся новому году, год то новый, а мы – все старые грешники. А между тем, характер (основа, дух) христианской веры, характер Нового Завета Христова есть именно обновление душ благодатию Святого Духа… кто во Христе, [тот] новая тварь (2Кор. 5:17), – говорит апостол, – то есть новый человек с новым сердцем, с новым состоянием искупления благодатию Христовою. Мы призваны во святость! Поэтому свято во всем житии и поступать должны». И снова, и снова повторяет нам теми же словами Писания: «Святи будите»! А на этот раз добавляет и другие слова Писания о том же: вы – народ святой, царское (царственное) священство, люди обновления, народ Божий (ер.: 1Пет. 2:9–10). «И (продолжает отец Иоанн), когда мы обновимся через искреннее покаяние и добродетель и сделаемся новою тварью, тогда с радостью поздравлю себя и вас с новым для себя и для вас годом. А теперь еще рано, мне кажется! Да обновит же нас всех Дух Святый, очистив от всякого греха».

Напомним, что в в феврале 2008 года в Белгороде на проспекте Богдана Хмельницкого 167А была заложена деревянная церковь в чесь святого праведного Иоанна Кронштадтского. 18 июня 2009 года архиепископ Иоанн совершил чин освящения новосооруженного храма. В храме находится почитаемая святыня — подрясник святого праведного Иоанна Кронштадтского.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *